А. Градский
История от Александра Градского:
"Как-то позвонили с телевидения, предложили для «Утренней почты» написать ностальгическую песню о детстве: «Саша, нужна нежная лирическая баллада. И чем меньше будет в ней кокетства, позёрства, эстетства, тем скорее она выйдет в свет. И – повеселей. Мы её дадим полностью, урезать не будем, а то ведь тебя, серьёзного да печального, дольше куплета на экране показывать нельзя: зрителям разрыдаться охота».
Вспомнил я чердак своего детства с бельём на верёвках, с пропоротой велосипедной камерой в углу, с тёплой пылью. Написалась песня – восемь куплетов. И стали меня гонять, редактировать. Тогда и сделал для себя вывод о пользе гонений и запретов. От них качество произведений улучшается. Показали в «Утренней почте» мою «Песню про чердак» – два куплета. Тогда в неистребимой привычке противиться давлению, написал девятый куплет, так и теперь пою".
Телефон зазвонил – и без спроса и как-то без такта –
Я был тоже бестактен, ответив: «Ну, что вам, чудак?»
Тихий голос промолвил: «Я – "Утренней почты" редактор.
Напишите нам песню про старый и пыльный чердак.
Напишите нам песню про ваше весёлое детство,
Про портрет, пожелтевший от времени, иль про рассвет.
И чем меньше в ней будет кокетства, позёрства, эстетства,
Тем скорей её примет и выпустит в свет худсовет…»
Я по лестнице шаткой поднялся, и дверь заскрипела,
Задержалось дыханье, а ноги налились свинцом…
Предо мною на горле стропила петлёю висело
Полотенце, которым мне мать утирала лицо.
Чуть поодаль футбольная камера с кедами вместе,
Разноцветные стёкла, чтоб, жмурясь, на солнце смотреть…
Всё, конечно, застыло в пыли, и не встать, и не сесть мне –
Словно кур на насесте, уменьшен я ровно на треть.
...
Вот на смену зиме после марта явилась весна.
Была оттепель не за горами, и, веря природе, мы
Пробуждались от долгого, серого, глупого сна.
Был развенчан кумир, и за этим кумиром другие…
А простые ребята в небесную высь поднялись.
Наши дети растут, возвращается всё на круги и
Чердаки на земле, я, надеюсь, не перевелись.
Из окошка чердачного видно далёко и близко:
Стонет голос Высоцкого, мучась в тяжёлом бреду.
И, поправив две мокрые лыжины, искрится Визбор.
А Булат Окуджава в троллейбус вошёл на ходу....
Мне ни сладок, ни приятен
Дым сгоревшего Отечества,
Но его золой и пеплом
Не посыплю я главу...
Да, мы не ждали перемен! И вам их тоже не дождаться,
Но надо, братцы, удержаться от пустословия арен
И просто самовыражаться, не ожидая перемен...
Journal information