В минувшие выходные в Москве открыли Мемориал жертвам политических репрессий.
Радио Свобода: "Мемориал под названием "Стена скорби" находится на пересечении проспекта академика Сахарова и Садового кольца. Он представляет собой барельеф с изображением человеческих фигур, которые символизируют репрессированных. На памятнике написано слово "Помни" на 22 языках. Территория вокруг мемориала вымощена камнями, которые привезли из бывших лагерей и тюрем ГУЛАГа."
Об этом пишет и немецкоязычная пресса. И не только о самом событии, но и о, так сказать, предыстории.
В Новой Цюрихской газете интересная статья об исторической травме россиян и украинцев. Достаточно спорно, но действительно многое объясняет. Статья большая, даю сокращенный перевод соответствующей ее части.
России тяжело дается взгляд на свое жестокое прошлое. С начала Первоя мировой воны почти каждое поколение пережило тяжелые потрясения: за Октябрьской революцией последовала гражданская война между коммунистами и приверженцами старого порядка, Большой Террор и Вторая Мировая. Все это потробовало миллионы жертв. Коллапс Советского Союза в 1991 привел к тяжелому кризису.
Эта травма накладывает отпечаток на Россию до сегодняшних дней. Профессор Гарварда и психиатр Юдит Херман считает, что не только отдельные люди, но и общества могут быть (психологически) травмированы. Травма определяется как момент беспомощности перед превосходящей силой или насилием. "Имеющие травму переживают травмирующее событие так, как если бы оно постоянно повторялось в настоящем - долгое время после того, как опасность миновала", - пишет она в своей книге "Trauma and Recovery". Это может иметь и политические последствия - например, когда правительство реагирует абсолютно иррационально на предполанаемые угрозы извне.
Культуролог Александр Эткинд констатирует "обсессивное* возвращение к истории", потому что она не была преодолена: "В стране, где миллионы остались не погребенными, угнетенные возвращаются как неупокоенные".
* Обсе́ссия — синдром, представляющий собой периодически, через неопределённые промежутки времени, возникающие у человека навязчивые нежелательные непроизвольные мысли, идеи или представления...
Всепроникающее насилие в первой половине двадцатого столетия влияет также на тех, кто сам это не пережил. "Мое поколение выросло с отцами, которые вернулись или из лагеря, или с войны" - рассказывает один из собеседников нобелевского дауреата Светланы Алексиевич в ее потрясающей книге "Время секонд хэнд". Большинство было физически или психически травмировано, подвержено алкоголизму и склонно к насилию.
Опасное воспоминание
Эти отцы редко рассказывали много - детали были слишком ужасны, и слишком много знаний могло быть даже опасным для членов семьи. С 60-х годов государство проводило военные парады и устанаваливало десятки тысяч памятников своим героям войны, но о лишениях и бесчеловечных условиях на фронте ветераны молчали. Однако между строк послевоенное поколение узнавало многое.
...
Владимир Лукин. "Мое поколение должно было проламываться к свободе. Для нас каждый акт сопротивления - усилие над собой".
...
Дикий капитализм, наступивший в России практически за одну ночь, смел социалистическую систему. На Западе видят по большей части мирный коллапс Советского Союза, тянувшего за собой почти все страны-сателлиты, как большую историю успеха. 90-е годы дали много свободы для прессы, для политических дебатов и для тех, кто был молод, предприимчив и имел достаточно связей, чтобы экономически преуспеть. Но для большинства россиян они были травмирующими.
...
Гиперинфляция съела сбережения, в то время как экономика обрушилась. Во внутренней политике ожесточенная борьба за власть подтолкнула Ельцина к тому, чтобы обстреливать парламент из танков. В первой чеченской войне погибло более ста тысяч человек. Ожидаемая продолжительность жизни упала, в первую очередь среди мужчин, топивших свою фрустрацию в алкоголе.
...
Преемник Ельцина, Путин, пришел с обещаниями остановить упадок. Его политика твердой руки нашла понимание среди уставшего от потрясений населения; Путин концентрировал политическую власть в Кремле, в то время как высокие цены на нефть вызвали экономический подъем. Путин объявил, что Россия после унизительных 90-х "поднялась с колен". Его политика по отношению к истории объединила символы имперского и советского времени в одно патриотическое повествование. Тяжелая история 20-го века ставилась под сомнение или переделывалась в героический эпос, как, например, купленная ценой 27 миллионов жизней победа во второй мировой войне, ставшая символом российской власти.
Стабильность и сила для травмированного общества: этот девиз позволяет понять Россию. Люди готовы отказаться от демократических прав, лишь бы не было изменений - ведь хуже, чем сейчас, ситуация была практически весь 20-й век... Проблема в том, что эти общественные настроения не допускают дискуссии о будущем России; оглядка на прошлое доминирует в политике.
Насколько это проблематично, показывает аннексия Крыма в 2014 г., которую Кремль оправдывал "исторической принадлежностью" Крыма к России... Благодаря этому трюку популярность Путина резко выросла, но страна с тех пор находится в международной изоляции. Сила таким образом становится слабостью, именно в отношениях с традиционно дружественно настроенными соседями, как Украина, с которой Москва практически находится в состоянии войны. При этом также замыкается круг травмирующего прошлого, ведь украинцы ставят российскую агрессию в один ряд с исходящим из Москвы насилием в сталинские времена: голод в ходе коллективизации - "Holodomor" - они рассматривают как геноцид украинцев. Они преодолевают свою (истоическую) травму, перекладывая свою долю исторической ответственности на "Большого брата".
У России такой возможности нет... Памятник жертвам террора в Москве - благоприятный знак, но этого недостаточно, т.к. сталинизм и ностальгия по СССР образуют встречное течение.
80-летний Владимир Лукин считает необходимым противостоять этим тенденциям, вместо того, чтобы отказываться от воспоминаний: "Общество должно знать правду, для того, чтобы в будущем избежать иллюзий и утопических блужданий наших отцов и дедов". При этом он возлагает большие надежды на просвещение молодых россиян... "В отличие от нас, они - свободные люди..."
Что думаете об этой идее? Правда - историческая травма? И вообще - возможно такое или нет?
Journal information